Странности вокруг Грааля начинаются с его названия. Современное английское слово grail в староанглийском писалось именно так, как мы привыкли его слышать, — graal. Пришло оно из старофранцузского, где graal или greal означало кубок или чашу, изготовленную из дерева, металла либо глины. В прочих родственных языках — старопровансальском, старокаталанском и разнообразных диалектах, которые были распространены на территории современной Франции, — похожие слова обозначали другие типы сосудов.
Все они, по наиболее популярной версии, происходят от латинского gradalis, которое, в свою очередь, происходит от древнегреческого krater (большой сосуд с широким горлом, используемый для смешивания вина с водой). Альтернативные версии возводят слово graal либо к слову cratis — «плетёная корзина», либо к gradus — «порядок»: так называли различные типы посуды для еды, подающейся к столу по определённому расписанию.
Вот так привычная нам чаша для вина превратилась не то в большой сосуд, из которого это вино разливали, не то в целый сервиз. И в зависимости от того, когда Грааль появился в европейской мифологии, он мог быть тем или иным типом посуды — для вина, для еды или вообще для приготовления пищи либо напитков.
Так пьют из Грааля или едят? Из наиболее вероятного предшественника этого кубка — магического котла из кельтской мифологии — как правило, ели. По легенде, дети богини Дану, волшебный народ Туата Де Дананн, принесли с собой на землю четыре чудесные реликвии: котёл, камень, копьё и меч. Котёл давал вечное изобилие — от него никто не уходил голодным. Подобным свойством обладало блюдо Риддерха — полулегендарного короля бриттского королевства Страйклайд. Это блюдо, по преданию, могло накормить своего владельца любой едой, какую бы он ни пожелал. Кстати, рыцарские романы приписывают Граалю и это свойство тоже. А вот у короля-великана Брана Благословенного (имя Бран, по некоторым источникам, носит Король-рыбак, хранитель Святого Грааля) имелся котёл, в котором оживали мёртвые.
Особое место среди кельтских котлов занимает котёл Керидвен, богини плодородия. По легенде, она варила в нём напиток мудрости для своего уродливого сына Афаггду, однако второй её сын (по другой версии — мальчик-слуга) Гвион Бах по случайности отведал именно те три капли этого напитка, которые обладали волшебным свойством. Разъярённая богиня съела своего сына, превратившегося в зёрнышко. Однако в её чреве он переродился и появился на свет легендарным бардом Талиесином — иногда его отождествляют с волшебником Мерлином. Котёл Керидвен — или другой волшебный котёл — хранился в загробном мире Аннун, странствие по которому описано в древней валлийской поэме «Сокровища Аннуна», а позже — в знаменитом сборнике кельтских легенд «Мабиногион». Это путешествие в поисках котла — похоже, самая ранняя версия «квеста Грааля».
Первое явление Святого Грааля в литературе обошлось без больших букв. Кретьен де Труа, автор неоконченной поэмы «Персиваль, или Повесть о граале» (между 1180 и 1191), упоминает некий богато украшенный сосуд (un graal, имя нарицательное), который главный герой видит в замке Короля-рыбака. Рыцарь Персиваль, обедая с Королём в заколдованном дворце, наблюдает странную процессию, шествующую через зал: юноша несёт окровавленное копьё, двое мальчиков — канделябры, и последней идёт дева с этим самым граалем с маленькой буквы.
Кретьен де Труа был поэтом-трубадуром, полжизни провёл при дворе Марии Шампанской, а последние годы — при дворе Филипа, графа Фландрии. В диалектах его современников слово graal означало большое плоское блюдо, на котором обычно подавали к столу рыбу. В поэме Персиваль замечает, что вместо рыбы на блюде, которое несёт таинственная дева, лежит облатка для причастия. Но так как Персиваля предупредили ничему не удивляться и ни о чём не спрашивать, он не интересуется назначением этой процессии. И лишь позднее узнаёт, что если бы он задал правильный вопрос («Кому предназначено это блюдо?»), то замок Короля-рыбака перестал бы быть зачарованным, а сам правитель исцелился бы от своей давней незаживающей раны.
Итак, в ранних текстах грааль — это некий волшебный сосуд, обладающий чудесными свойствами, но не более того. Однако практически одновременно с поэмой Кретьена де Труа появляется цикл романов некоего Робера де Борона, где образ Святого Грааля (уже с больших букв и в единственном экземпляре) становится не эпизодическим, а центральным. Он соединяет судьбы трёх легендарных персонажей: святого Иосифа Аримафейского, короля Артура и Персиваля.
Именно святой Иосиф, по версии де Борона, заварил всю эту кашу с поисками Грааля. Он привёз на Запад чашу, из которой пил Христос во время Тайной Вечери и в которую была собрана кровь из его раны, когда он умирал на кресте. Если верить автору, когда Иосиф Аримафейский был заключён в тюрьму за свои убеждения, к нему явился Иисус и преподнёс ту самую чашу. Он же открыл святому, что его миссия — основать на Земле своего рода филиал Тайной Вечери: особый стол, вокруг которого будут собираться самые достойные и истинно верующие люди. Иначе говоря, идея Круглого Стола, по мнению Борона, принадлежала не Мерлину и не Артуру. Это вполне логично для эпохи: кельтские корни легенд об Артуре и его рыцарях окончательно утратили актуальность, на смену языческой мистике пришла христианская.
Кубок для чемпиона
Грааль не случайно стал Святым и получил свою большую букву именно на рубеже XII-XIII веков. В культуре это было время перехода от ранней готики к высокой — не только в архитектуре, но прежде всего в богословии, которое в Средние века заменяло философию. Пока крестовые походы обогащали церковь (и литературу, породив основу для рыцарского романа), религиозные мыслители углублялись в тонкие материи отношений человека с Богом посредством христианской церкви. Богослужения становились пышнее, музыка — затейливее, богословские тексты — сложнее.
Служение сюзерену и Прекрасной Даме (куртуазная любовь) приравнивалось к служению Богу и Деве Марии, а рыцарские ордена немногим отличались от монашеских. Привычные вещи, «подсвеченные» религиозными метафорами, обретали сакральное значение. Именно так мыслили люди средневековья — за материальным миром им всегда виделся возвышенный, духовный, и любое действие имело последствия не только на земле, но и на небесах.
В 1239 году король Людовик Святой начал свозить в Париж с Востока, из разграбленного крестоносцами Константинополя, священные христианские реликвии — так называемые Орудия Страстей. Это все предметы, имеющие отношение к пыткам и казни Иисуса Христа, от тернового венца до кошеля с тридцатью сребрениками Иуды. Людовику удалось обрести немало таких реликвий, но чаши, в которую была собрана кровь Христа, среди них не было. Это сделало ещё более популярными легенды о её поиске.
Англия, которой тогда принадлежала часть территории современной Франции, поддерживала легенды артуровского цикла, по которым Грааль находился на Британских островах — по одной из версий, в аббатстве Гластонбери, куда якобы привёз чашу Иосиф Аримафейский. Соперничество Франции и Англии, выраженное не только на политическом, но и на религиозном уровне, в конце концов вылилось в Столетнюю войну. Можно сказать, что воевали славные рыцари в том числе и за Грааль.
Иосиф Аримафейский у тела Христа. В этой версии у него скорее не чаша, а целый тазик
Тайная Вечеря, символическим отображением которой стала христианская месса, завершающаяся причастием, была основой для мистических построений богословов. Этот эпизод Евангелий содержит в себе подсказку, как можно приобщиться к Богу, стать его частью. Вино и ритуальный хлеб во время причастия на символическом уровне действительно были кровью и плотью Христа, а потир (церковный сосуд для вина) — Святым Граалем.
Но подлинный Грааль, в чьём существовании средневековые верующие не сомневались, представлял собой квинтэссенцию всего пути Иисуса Христа (его кровь символизирует не только мученическую смерть, но и надежду на воскрешение) — а значит, владеть им мог только подобный Богу. Максимально, насколько это возможно, приблизиться к Христу — такова была цель любого верующего, будь он рыцарем, священником или крестьянином. Символическим воплощением этой цели и стал Святой Грааль. Так простой сосуд для вина начал превращаться в грандиозную метафору. А значит — терять свою изначальную форму и назначение.
Уже в романе немецкого поэта-мистика и, что немаловажно, рыцаря Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль» (первая четверть XIII века) Святой Грааль — это вообще не посуда. Это Lapsit Exellis — «камень, упавший с небес» (метеорит?), обладающий всеми свойствами Грааля: он дарует пищу, возвращает мёртвых к жизни, делает своего владельца практически бессмертным. Грааль у фон Эшенбаха хранится в замке Мунсальвеш (в другой транслитерации — Монсальват, «гора спасения»), а охраняют его рыцари-храмовники. По мнению автора, обретение Грааля становится закономерным завершением всех странствий и подвигов героя.
Помимо Парцифаля, только три рыцаря из всех романов артуровского цикла обрели Святой Грааль — в разных текстах это Галахад, Борс и Гавейн (последний — только в малоизвестном немецком романе «Корона»). История Галахада подробно рассказана в «Вульгате» — самом полном своде артуровских легенд, созданном во Франции в XIII веке. Другое название «Вульгаты», отражающее её основное содержание, — «Ланселот-Грааль».
Галахад, согласно «Вульгате», был сыном Ланселота от Элейны, дочери Короля-Рыбака, которого здесь зовут Пелеас. Родился Галахад в результате обмана: опоённый колдовским зельем рыцарь принял Элейну за свою возлюбленную Гвиневеру. Непорочный и набожный юноша вместо своего грешного отца становится первым рыцарем, успешно завершившим «Квест Грааля». Да, именно в романах артуровского цикла слово «квест» впервые употребляется в привычном нам значении.
В «Вульгате» описано явление Святого Грааля — уже как символической вещи: он сам собой явился рыцарям Круглого Стола в тот день, когда ко двору прибыл и был посвящён в рыцари юный Галахад. Видение Грааля сопровождалось дивными ароматами, а все рыцари испытали такой невероятный душевный подъём, что из их глаз потекли слёзы.
Замок, в котором хранится Грааль, по версии «Вульгаты» называется Корбеник — больше это название нигде не встречается. Когда Галахад обрёл Грааль, приняв его из рук самого Иосифа Аримафейского, он попросил Бога забрать его к себе на небо, считая, что на Земле ему уже делать нечего. После смерти благочестивого рыцаря с неба простёрлась рука, которая забрала и чашу. Больше её никто никогда не видел.
В XV веке история Артура и его рыцарей, взыскующих Грааль, обрела свой окончательный канон — грандиозный роман англичанина Томаса Мэлори «Смерть Артура», написанный главным образом на основе «Вульгаты», — и перестала прирастать новыми сюжетами. Наступило время интерпретаций — уже не только в рамках христианской культуры.
Почти сразу после того, как была написана и обрела бешеную популярность «Вульгата», некоторые средневековые комментаторы интерпретировали старофранцузское словосочетание San Graal («Святой Грааль») как созвучное ему sang réal — «королевская кровь». На этой игре слов впоследствии выстроилась самая известная псевдоисторическая спекуляция на тему Грааля — «Святая кровь и Священный Грааль» Майкла Бейджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна. Согласно этой книге, Грааль на самом деле означал не сосуд, а династию, якобы основанную детьми Иисуса Христа и Марии Магдалины. Этой идеей воспользовался Дэн Браун, создавая свой знаменитый криптоисторический детектив «Код да Винчи», удостоившийся не только гигантских продаж, но и шумного негодования католической церкви (и, как следствие, ещё больших продаж).
Грааль на шесть персон
В фильме «Индиана Джонс и последний крестовый поход» главный герой должен был узнать Грааль среди нескольких десятков самых разнообразных чаш. Доктор Джонс верно рассудил, что сосуд, из которого Иисус пил на Тайной Вечере, должен быть кубком простого плотника, а не богато украшенной посудиной из драгоценных металлов. Однако все «Граали», которые всплывали в самые разные времена человеческой истории, были далеки от такого аскетизма. До наших дней дошли два (что интересно, оба признаны католической церковью как «тот самый Грааль» — видимо, на всякий случай), и совсем недавно наметился третий.
В кафедральном соборе Сан-Лоренцо в Генуе хранится восьмигранная чаша — точнее, глубокая тарелка — из зелёного стекла, которое до XIX века считалось изумрудом, пока посудину не забрал в Париж Наполеон и она не вернулась повреждённой. Эту чашу то ли привезли из Первого крестового похода, то ли отвоевали где-то в Испании во время войны против мавров, где генуэзцы помогали королю Альфонсо VII.
В Валенсийском кафедральном соборе хранится чаша, сделанная из агата. Её нашли в монастыре в Каталонии, а туда её будто бы привёз Святой Лоренцо, который был родом из этих мест, — ему якобы вручил эту чашу папа Секст II. В Рим же Грааль привёз сам Святой Пётр. Как видите, никакой Иосиф Аримафейский в этой истории не фигурирует. Как, кстати, нет и указаний на то, что чаша, из которой пил Иисус на Тайной Вечере, и та, в которую была собрана его кровь, — это одна и та же чаша.
В начале 2014 года в Испании вышла книга историков Маргариты Торрес и Хосе Ортеги де Рио «Короли Грааля». Учёные на основе некоторых свеженайденных арабских рукописей утверждают, что настоящий Грааль был привезён в XI веке в испанский город Леон арабами, которые долгое время правили территорией Испании, и подарен испанскому королю Фернандо I в знак заключения мира мусульман с христианами. К арабам в Египет Грааль попал вместе с семьями первых христиан, спасавшихся от преследований.
Сейчас знаменитая реликвия известна под названием «Чаша доньи Урраки» (Уррака была дочерью Фернандо I) и хранится в базилике Сан-Исидоро. Эта ониксовая чаша с драгоценной оправой тоже не очень-то похожа на «кубок простого плотника» — впрочем, оправа могла появиться на ней намного позднее, как и на всех прочих знаменитых реликвиях.
А в 1908 году на территории Турции, в Антиохии, был найден так называемый Антиохийский клад, в составе которого была искусно выполненная серебряная чаша, украшенная чеканкой. Антиохия была одним из центров раннего христианства — видимо, по этой причине чашу окрестили Святым Граалем и под этим именем экспонировали в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Позже специалисты датировали чашу VI веком нашей эры, но до этого она успела породить новую волну интереса к легенде о Граале.
Грааль в кустах
Интерес к артуровским мифам вообще и к Граалю в частности вернули романтики XIX века, влюблённые в средневековье. Легенда о Граале была им особенно близка: поиски духовного совершенства, да и вообще сам процесс стремления к чему-то прекрасному и неведомому, — один из лейтмотивов романтизма.
В романе немца Новалиса «Генрих фон Офтердинген» главный герой видит во сне прекрасный голубой цветок и решает посвятить жизнь его поискам. Он ненадолго обретает этот цветок в своей возлюбленной, а когда она умирает — находит его в поэзии. Ничего религиозного в этой истории нет, но аналогия бесконечного путешествия в поисках «того — не знаю чего» очевидна. Именно романтики привнесли в мифологию Грааля идею о том, что священный сосуд может быть чем угодно — у каждого свой Грааль, как свой смысл жизни.
После того, как английский поэт Альфред Тенниссон изящным слогом пересказал историю короля Артура и его рыцарей в объёмном цикле поэм «Королевские идиллии» (1859–1885), миф о Граале прочно вошёл в массовую культуру. Художники создавали картины на рыцарские сюжеты, которые впоследствии затмили собой мифы. Знаменитый прерафаэлит, художник и поэт Данте Габриэль Россетти изобразил в образе девы Грааля свою возлюбленную Джейн Моррис.
Теннисон уже напрямую помещает Грааль не на земле, а в иных сферах. Персиваль, пересказывающий в его поэме историю поиска Святого Грааля, вспоминает, как после долгих скитаний встретил Галахада и увидел его поднимающимся в небеса на сияющей лодке, с бесплотным образом чаши Грааля над его головой, — и так понял, что доблестный рыцарь, обретя цель своих поисков, уже не принадлежит земному миру. Поэмы Теннисона полны сюрреалистических образов, символов и аллегорий — они уже со всей очевидностью изображают не реальное (или пытающееся казаться таковым) странствие, а метафорический «трип» в ином мире, в сфере духа.
Не остались в стороне и композиторы. Историю поисков Грааля пересказал Рихард Вагнер в своей последней опере «Парсифаль» (1882), основанной на повести Вольфрама фон Эшенбаха. Композитор сплёл вокруг приключений Парсифаля сложный сказочный сюжет, связанный с соперничеством рыцарей Круглого Стола и злого волшебника Клингзора за обладание Граалем. Прекрасная дева Кундри, которая служит Клингзору, одновременно и служительница Грааля, а также орудие соблазна для непорочного рыцаря.
Вагнер, вслед за своим учителем Шопенгауэром, считал плотскую страсть непреодолимым препятствием на пути к духовному совершенству. Поэтому в его опере Грааль означает высшую, духовную Вечную Женственность и противостоит телесному влечению, которое в Парсифале возбуждает Кундри — кающаяся грешница, переосмысление образа Марии Магдалины. Интересно, что в третьем акте Кундри опускается на колени перед Парсифалем, умащает ему ноги благовониями и утирает своими волосами — именно так, согласно Новому Завету, падала на колени перед Иисусом Магдалина. Рыцарь, достойный созерцать Грааль, должен быть подобен Христу — не больше и не меньше.
Сам Вагнер считал «Парсифаля» не столько оперой, сколько религиозной мистерией, и разрешал ставить её только в своём собственном театре, причём на представлении было запрещено аплодировать. «Как может спектакль, в котором на сцене открыто явлены самые возвышенные таинства христианской религии, быть поставленным в театрах, где в остальные дни удобно разместилась фривольность?» — вопрошал композитор. Однако одновременно с христианскими в идеологию оперы просочились и восточные духовные ценности, модные в конце XIX века: Грааль воплощает не только приобщение к христианскому Богу, но и буддийское просветление.
Масла в огонь подлил немецкий религиозный философ Оскар Эрнст Бернхард, который в своей работе «В Свете Истины. Послание Грааля» (1931) описывает Грааль как ни много ни мало воплощение источника силы, необходимой для творения и поддержания мироздания. Бернхард, по собственному утверждению, не стремился создать новую религию, но культ вокруг его произведений всё равно образовался: после Второй мировой войны в Австрии появилось Международное движение Грааля, существующее до сих пор. Тоталитарной сектой его не назовёшь — это что-то вроде теософского движения для людей, увлечённых духовным развитием. Однако этот прецедент наглядно продемонстрировал, какой энергией оказался «заряжен» Грааль как символ.
В системе архетипов (первообразов коллективного бессознательного) Карла Густава Юнга и его последователей Грааль и вообще символ Чаши — один из образов Самости, духовной целостности, к которой бесконечно стремится душа человека, в конечном счёте — один из самых мощных символов в человеческой истории вообще. Это заставляет нас с особенным вниманием присматриваться к произведениям, в которых фигурирует Грааль, — особенно написанным в пост-юнгианскую эпоху.
Юнгиански точная история об обретении Грааля рассказана в прекрасном фильме Терри Гиллиама «Король-рыбак» (1991). Совершенно в средневековом духе режиссёр рассказывает историю сумасшедшего бродяги Перри на двух повествовательных планах одновременно: на одном из них Перри и его новый друг Джек скитаются по реальному Нью-Йорку, на втором — по фантастическому миру артуровских легенд, в котором Перри, сошедший с ума после трагической гибели жены, мечтает найти Грааль. Его обретение приводит к тому, что Перри по-настоящему выздоравливает (как и легендарный Король-рыбак), — в мире, который проживается одновременно как настоящий и символический, иначе и быть не может. Многие психотерапевтические направления так и работают.
Конечно же, фантастическая литература с её любовью к квестовым сюжетам не обошлась без Грааля. Его ищут герои эпопеи Бернарда Корнуэлла «В поисках Грааля», действие которой происходит во время Столетней войны. Хранителями Грааля выступает семья фон Бек в Мультивселенной Майкла Муркока. Поиски Грааля переносятся в космос — в романе Сэмюэля Дилэни «Нова», в сериалах «Вавилон-5» и «Звёздные врата». Наконец, в море конспиролигических триллеров, наводнивших книжный рынок после «Кода да Винчи», поисками Грааля занимаются спецслужбы, безумные учёные и сыщики-любители. Времена изменились — для владения священной реликвией уже не нужны богобоязненность и душевная чистота.
«Ибо я считаю, что Грааль — женщина. Тому, чтобы её отыскать и завоевать, чтобы её понять, стоит посвятить много времени и усилий». Так заканчивает своё блистательное эссе «Мир короля Артура» Анджей Сапковский. Версия не лучше и не хуже других — потому что Грааль, как всегда, ускользает от тех, кто алчет его слишком жадно. И, может быть, честнее всех оказались вампиры из вселенной «Мира тьмы», которые приписывают ему невероятные свойства — от исцеления вампиризма до уничтожения всех вампиров сразу, но честно признаются, что понятия не имеют, что это такое на самом деле.
Пожалуй, тут та же история, что с буддийским просветлением: никто не знает, что это такое, но безошибочно отличит это состояние от множества других. Ибо каждый из нас — сам себе Персиваль, Галахад и Индиана Джонс, и если мы найдём свой Грааль, то уже ни с чем его не спутаем.
