Мать говорит, что я родилась сорокапятилетней. Наверное, глупо говорить об этом, но мне никогда не нравилось быть ребенком. Я хотела, чтобы люди как можно скорее начали воспринимать меня всерьез. Я начала сниматься, когда мне было семь, и с самого первого дня решила копить деньги на дом — складывала деньги в банку из-под варенья. А вот агента я захотела еще в три. Сама я этого не помню, но все вокруг говорят, что так и было. Думаю, что на самом деле я не имела ни малейшего представления о том, кто такие агенты, просто мне казалось несправедливым, что у мамы и папы они есть, а у меня — нет. На прошлый день рождения, когда мне исполнилось 28, я подумала: «Черт, а ведь это и называется «стать взрослым». А потом я взяла фотографию — мне девять лет, я сижу где-то в джинсовом комбинезоне — и подумала, что мне срочно надо купить такой же. И тут кто-то дарит мне крылья, как у феи. В общем, свой 28-й день рождения я встретила в джинсовом комбинезоне с крыльями за спиной — и никогда не была так счастлива. У моих родителей был уговор: несколько лет подряд — после того, как родился мой старший брат, — мама хотела второго ребенка, но отец (театральный и телевизионный актер Уилл Найтли.
— Esquire) говорил, что они могут позволить это только в том случае, если мама (Шарман Макдональд, известный сценарист. — Esquire) напишет и удачно продаст пьесу. Так родилась я, а мама написала «Когда я была девчонкой, я плакала и кричала» — свою первую пьесу. Я прошла путь от вечных «она не умеет играть» до номинации на «Оскар», и, кажется, это здорово. На всевозможных светских мероприятиях вы можете видеть меня в углу с бокалом шампанского. Каждый раз мне очень-очень страшно и некомфортно, и я просто стою там, в углу, тихонько выпиваю, бессмысленно улыбаюсь и жду, когда все наконец закончится. И я никогда не знаю, что и кому должна говорить. На красном ковре не существует индивидуальностей, и, как бы ни старались фотографы, все очень похожи. Вот почему я обожаю Бьорк и ее платье-лебедь (в котором Бьорк появилась на церемонии вручения премии «Оскар» в 2001 году. — Esquire). Но мне на такое не хватит смелости. На некоторых фотографиях я выгляжу как проститутка — но дорогая проститутка, конечно. Такая, что останавливается только в «Ритц». В журналах меня называют самой неряшливой женщиной Британии, и я очень горжусь этим, потому что это чистая правда. Когда мне было десять, я одевалась как Курт Кобейн. Мой брат и его друзья обожали «Нирвану», и у меня был этот сумасшедший застиранный кардиган — полосатый, как и у Кобейна. Я носила его каждый день, и когда он в конце концов отправился на помойку, потому что был заношен до дыр, я плакала, как будто хоронила человека. Никогда не думаю, что надеть. Главное — надевать чистое. Я всегда разочаровываю людей, которые приходят брать у меня интервью. Очевидно, все ожидают, что в жизни я гораздо красивее. Я не думаю о сбалансированном питании. Одна только мысль о диете заставляет меня хотеть чипсы или мороженое. И я не хожу в спортзал — не выношу их. У меня нет ни малейшего представления о том, сколько я вешу. У меня даже нет весов. Но я заметила, что когда я говорю об этом, то страшно раздражаю тех, кого никак не назовешь изящным. Я ужасно ленивая. Единственное упражнение, которое я делаю регулярно, — включаю телевизор. Футбол — это единственная причина, по которой у меня дома есть телевизор. Это же полная ерунда — смотреть футбол на экране ноутбука. Больше всего на свете я люблю ходить. Знаю, звучит как полная херня, но такой уж я родилась. Даже не представляю, можно ли сказать, что я в полной мере нормальна. Мир вокруг точно ненормален, но я стараюсь не ранить окружающих, и я стараюсь не ранить себя. Возможно, это и есть определение нормальности. Хорошо, что все думают по‑разному. Так интереснее жить. Быть актером — значит быть наблюдательным. Тебе придется приходить в кафе и часами смотреть на людей. Самые неожиданные вещи на свете мы узнаем о себе самих. Если у меня и есть темная сторона, я все еще не обнаружила ее. Да, такая я скучная. Обнаженные съемки пугают меня, но я готова к этому, если потребует сценарий. Ну или если мне покажется, что это смешно. На афишах мои сиськи вечно подрисовывают. Для «Короля Артура» (фильм 2004 года. — Esquire) мне тоже подрисовали сиськи, но они получились дурацкими и обвислыми. И я сказала им: «Ребят, раз уж вы взялись рисовать мне сиськи на компьютере, то могли бы сделать так, чтобы они торчали как надо». Да, у меня есть сиськи, но и у 50% жителей этой планеты сиськи тоже есть. Так что давайте не будем тратить время на разговоры о моих. Я твердо решила прожить свою жизнь наилучшим способом из всех возможных. В первую очередь это значит давать как можно меньше интервью. Да, я ношу кольцо. Это единственное, что я могу сказать про свою личную жизнь. Хватит с меня свадеб на экране. В кино я выходила замуж раз пять, и у меня трое детей плюс бесчисленные предложения руки и сердца — что-то около двадцати. Я никогда не спрашиваю у своих коллег-актрис, как они поживают, потому что совершенно не хочу этого знать. Может, это прозвучит немного по‑детски, но я действительно ничего не хочу знать о том, как и чем они живут. Ведь если вдруг я узнаю, что они делают в жизни много дерьма, мне сразу станет неинтересно смотреть на них на экране. Когда вокруг тебя слишком много мужчин, у тебя того и гляди вырастет борода. Меня вечно спрашивают: «Так вы не шутите, когда говорите, что вы феминистка?» Как будто, черт возьми, все только и делают, что шутят этим. Если ты хочешь поддерживать хорошие отношения со своей семьей, своим мужчиной и своими друзьями, тебе придется все свое время проводить в интернете с телефоном в руке. Счастливой меня делают хорошие книги, неплохая еда и вечер с друзьями. Ненавижу караоке. Черт, я просто терпеть это сраное караоке не могу. Я должна напиться так, что уже не могу стоять без чьей-то помощи, прежде чем отважусь спеть перед кем-то. Представьте: среди тех, кто меня окружает, очень много людей, которые действительно прекрасно поют, и тут вдруг я беру в руки микрофон. Это выглядит не лучше, чем просто сказать им «идите в жопу». Материться — это мой главный грех, но я получаю от него огромное удовольствие. И это притом, что моя мама ругается совсем немного, а отец не ругается вовсе. Раньше я очень любила Rage Against the Machine. Кажется, потому, что они постоянно матерятся в своих песнях. «Мило» — это худшее слово на земле. В детстве мне поставили диагноз «дислексия», так что читаю я небыстро. Но я очень люблю слова. Довольно странно, учитывая, что мне они так непросто даются. Жизнь — это не только учиться, учиться и учиться. Жизнь — это учиться и разучиться, учиться и разучиться, а потом учиться снова. Я никогда не верила, что календарь майя заканчивается в 2012 году из-за апокалипсиса. Мне кажется, у них просто была неразвитая фантазия и они не могли представить, что будет потом, после 2012-го. Я забываю абсолютно все, даже лица. Еще одна сторона дислексии, ага. О чем я сейчас думаю? О том, что совсем скоро, сегодня вечером, мы встречаемся с друзьями выпить. От джина я вечно реву, так что буду пить водку. Когда не знаешь, что делать, — падай в обморок.
