Уничтожение не человека, а личности – именно это являлось основной целью концлагерей, сломление воли, желания свободы и борьбы за нее, но оставление физических возможностей для работы. Идеальный раб – не говорит, не имеет мнения, не возражает и готов исполнять. Но как сделать из взрослой состоявшейся личности инфантила, спустив его сознание до детского, превратить в биомассу, управлять которой проще простого? Психотерапевт Бруно Беттельхейм, сам являвшийся заложником Бухенвальда, определил основные тезисы, использовавшиеся ради этих целей.
Для надзирателей концлагерей, несмотря на то, что их действия являются безусловным преступлением против человечества в целом, в учреждениях, в которых они работали, не было людей, была биомасса, которая не имела никаких прав и желаний. Иначе психика здорового человека попросту бы не выдержала бы собственной жестокости. Биомассу же не жалко пустить в расход, у нее нет чувств, воли, желаний, ей, должно быть, и не больно вовсе. К ней не просыпается сочувствия, она до омерзения послушна и готова лизать сапог, который ее пинает.
Психотерапевт, который выжил в концлагере
Бруно Беттельхейм родился в начале 20 века в Вене, он уже имел докторскую степень по психиатрии, когда началась Вторая мировая война.
После того как Австрия была захвачена, врача арестовали, сначала он отбывал срок в Дахау, а затем в знаменитом Бухенвальде. Безусловно, этот факт его биографии стал переломным, однако его профессия помогла ему не просто выжить и сохранить личность, но и определил его профессиональную направленность в дальнейшей работе.
Его книга «Просвещенное сердце» посвящена жизни в концлагере, но она не автобиографична – таких книг написано десятки. В ней есть другая, более ценная информация, которая заставляет психологов до сих пор обращаться к ней как к консультационной.
Итак, спустя три месяца пребывания в концлагере, Бруно, как опытный психиатр, начинает замечать в своем сознании изменения и справедливо полагает, что сходит с ума. Однако находясь в нечеловеческих условиях, он все же сумеет остаться человеком и в этом ему поможет его профессия. Он решает начать анализировать степени разрушения личности в концлагерях, тем более, что такого уникального шанса у его коллег не было, ведь он был погружен в ситуацию целиком и сам являлся участником тех страшных событий.
Но и работа его имела определенные нюансы, конечно же, о каких-то научных формах и речи не могло быть. Ему нельзя было наблюдать за другими заключенными. Задавать им вопросы и даже записывать о своих небольших наблюдениях, когда это все же удавалось сделать. Карандаш и бумага были под запретом в концлагерях, ведь биомассе не следовало бы заниматься научными изысканиями. Психиатр стал запоминать, даже заучивать, то, что ему удалось наработать. Рисковал ли он? Безусловно, ведь если бы он не выжил, то все его труды, сохраненные лишь в его мыслях, пошли бы крахом, но с другой стороны, это то, что позволило ему не сойти с ума.
Вскоре из лагеря он был выпущен и уехал в Америку, там, в разгар войны и вышла первая его работа о работе гитлеровских концлагерей, так начала прослеживаться главная тема его работ – влияние среды на поведение человека. Он организовал школу для детей с психологическими травмами и расстройствами, многим из них помог вернуться к нормальной жизни. Является автором многих научных книг и статей.
Врач проявлял интерес к изучение концентрационный лагерей, как только они появились. После того как он побывал в них сам, то его профессиональный интерес вылился в психологическую работу. Он хотел рассказать общественности, которая по большей части считала такие лагеря лишь бессмысленными пыточными, о фатальных изменениях в личности человека, который был узником. Во многом работа Бруно объясняет тоталитаризм, повествует о том, как сохранить собственную личность в условиях авторитарности.
Его книга «Просвещенное сердце» представляет собой огромную работу, но можно выделить некоторые тезисы, о которых он говорит, когда ведет речь о способах подавления воли человека, доведения его безвольного существа без интересов и стремлений, на которых стоит остановиться более подробно.
Жизнь, поставленная на паузу
Физическое существование в лагерях было запредельным испытанием для заключенных. Они работали по 17 часов в день, в любую погоду, причем еда и условия для отдыха были такими, что они находились на грани выживания. Их жизнь не принадлежала им, каждая минута существования была под четким регламентом и наблюдением. Они не имели возможности уединиться, поговорить, поделиться друг с другом о чем-то.
Заключенные лагерей использовались сразу для нескольких целей, и тяжелая работа, которую они выполняли, вовсе не была одной из них. Ведь толку от полуголодных и больных людей было мало.
• Главной задачей лагерей было разрушение личности, создание биомассы, готовой на все и неспособной даже на групповое сопротивление.
• Еще одна не менее важная задача – устрашение. Слухи о концлагерях распространились по всему миру и сделали свое дело, заставив бояться их как огня.
• Испытательная площадка для фашистов, имеющих амбициозные цели по созданию идеального общества, которым бы можно было легко управлять. В лагерях успешно отрабатывались потребности человека в самых элементарных благах – еде, отдыхе, гигиене, общении.
Инициация и травматизация
Процесс перерождения личности на другую ступень, в данном случае более низкую, начинался еще с момента перевоза на место заключения. Если расстояние было небольшим, то ехали медленно, для того чтобы надзиратели смогли успеть завершить определенный ритуал. Всю дорогу узники подвергались пыткам, причем каким именно решал сам надзиратель, исходя из собственной фантазии и желаний.
Будущих заключенных били, пинали в живот, в лицо, в пах, это перемежалось с позой на коленях, либо любой другой неудобной или унизительной. Тех, кто пытался сопротивляться – расстреливали. Впрочем, это было частью «спектакля» и расстрелянные были, даже если никто не оказывал сопротивления. Заключенных заставляли говорить ужасные вещи, оскорблять друг друга, своих родных.
Длился процесс, как правило, не менее 12 часов. Этого периода было достаточно для того, чтобы сломить сопротивление и заставить человека бояться физической расправы на животном уровне. Заключенные начинали повиноваться приказам надзирателя, чего бы он не просил.
О том, что инициация была частью плана говорит и тот факт, что когда заключенных перевозили из лагеря в лагерь, надзиратели их не избивали и они просто спокойно добирались до места назначения.
Кроме этого, Бруно выделяет три основных направления, по которым двигались фашисты, для того чтобы добиться вышеуказанных целей.
• Регресс личности и доведения сознания до детского.
• Лишение любой индивидуальности – униформа, бритье наголо, номер вместо имени.
• Исключить возможность человека к планированию и распоряжению собственной жизнью. Никто не знал, на какой срок он заперт в лагере и выпустят ли его вообще.
Помимо этих методов были и другие, более тонкие, которые используются по всему миру и сейчас, делая из личности безвольное существо, не способное открыто говорить о своих желаниях и проявлять собственное Я.
Бессмысленная работа
Этот прием был излюбленным в концлагерях, заключенные перетаскивали камни с одного места на другое, рыли ямы, причем без инструментов, а потом закапывали их обратно. Если бы в этих действиях была логика и результат, который любой человек хочет увидеть в качестве результата своего труда, то психологической травмы бы и не было. Но результат тут был один – вымотанный и изможденный узник, который сутки напролет делал то, от чего нет никому пользы.
Главным аргументом в пользу такой работы было «потому что я так сказал». Это лишь подчеркивало тот факт, что думать и раздавать указания здесь будут другие, тогда как задача заключенных молча выполнять, не задавая лишних вопросов.
Подобное до сих пор используется, к примеру, в армии, (газон, подстриженный вручную и еще десятки историй, которые вспомнит любой, кто служил в армии), на предприятиях («копайте здесь, а я пока схожу, узнаю, где надо»).
Коллективная ответственность вместо личной
О том, что введение коллективной ответственности как нельзя быстрее и лучше разрушает ответственность личную – известно давно. Но когда речь идет о том, что за ошибку расстреливают, все превращаются в надзирателей друг для друга. Получается, что при подобном раскладе возможность бунтов практически исключена, ведь коллектив работает по интересам фашистов, ну или любого другого организатора, кто сделал подобные условия.
Подобное часто встречается в школах, если единожды повторить требование, то особо рьяные ученики впоследствии будут следить за остальными, чтобы это правило выполнялось. Даже если учитель уже забыл об этом и никогда более эту просьбу не повторял, а наказание не соизмеримо с прикладываемыми усилиями.
К принципу групповой ответственности относится и когда отдельного человека делают виноватым за то, что совершено группой лиц, к которой он имеет отношение. Пример — истязать еврея, за то, что представители его национальности казнили Иисуса.
От тебя ничего не зависит
Создание обстоятельств, в которых человек ничего не может контролировать и планировать сам. Он не знает, проснется ли он завтра утром, сможет ли поесть и каков будет его трудовой день.
Именно такой эксперимент проводился над чешскими заключенными, которые, по сути, находились даже в более выигрышных условиях, чем остальные. Сначала их выделили в отдельную группу и поставили в более привилегированное положение, они практически не работали, лучше питались. Затем без предупреждений бросили на работу в карьер. Спустя какое-то время вернули обратно. И так несколько раз без какой-либо системности, контроля и логики.
В этой группе не выжил никто, человеческий организм не в состоянии бороться с подобной бесконтрольностью и невозможностью предсказать. Такая тактика полностью лишает человека веры в завтрашний день и дезорганизует.
Бруно был уверен, что выживание личности зависит во многом именно от способности удерживать контроль за своим поведением, над важными ролями в своей жизни, даже если условия, в которых он существуют нечеловеческие. Для того чтобы у личности оставалось стремление жить, у него должна быть хотя бы видимость свободы выбора.
К этому же относится и строгий распорядок дня. Человек был постоянно загнан: не успеешь застелить кровать, останешься голодным. Торопливость, страх наказания выматывали и не давали им ни минуты на то, чтобы выдохнуть и привести мысли в порядок. К тому же не было никакой системности в поощрениях и наказаниях. Могли просто так отправить таскать камни, а могли наградить выходным. Просто так, без никаких на то причин.
Подобная тактика убивает инициативность и часто используется в тоталитарных государствах, граждане которых повторяют: «так всегда было», «ничего вы не измените», «от меня ничего не зависит».
Ничего не вижу, ничего не слышу
Этот аспект вытекает из предыдущего, отсутствие желание что-то менять, а точнее отсутствия веры в собственные силы, заставляет человека не реагировать на раздражители и жить по принципу «ничего не вижу, ничего не слышу».
В концлагерях было принято не реагировать на избиение других узников, на жестокость охранников, остальные отворачивались, делали вид, что их нет, что они не видят, что происходит. Полное отсутствие солидарности и сочувствия.
Последняя черта и она пройдена
Для большинства узников стать убийцей – считай ровней их истязателям, было самым страшным. Именно это нередко использовалось в качестве финального и самого тяжелого наказания. Беттельхейм рассказывает об одной очень показательной истории, которая наглядно демонстрирует отношение людей к той самой черте, после которой нет возврата.
Надсмотрщик, увидев, что двое заключенных отлынивают от работы (насколько это было вообще возможно), заставил их лечь на землю, подозвав третьего, велел ему закапать их. Тот отказался, несмотря на то, что получил тумаки и угрозы расстрела. Надзиратель, не долго думая, велел им поменяться местами и приказал тем двоим закапать третьего. Те тут же повиновались. Но когда из земли осталась торчать лишь голова, фашист отменил свой приказ и велел вытащить его.
Но на этом истязания не закончились, в канаву снова отправились первые двое, третий же на сей раз повиновался приказу и стал закапывать их, видимо полагая, что в последнюю минуту приказ снова будет отменен. Но когда дело близилось к финалу, охранник сам притоптал землю поверх голов закопанных.
Много ли человеческого оставалось в том, кто не мог двигаться, говорить и даже мыслить без постороннего на то дозволения? Потухшие взгляды и отсутствие любых желаний – ходячие мертвецы, так описывает Бруно бывших узников лагерей.
Судя по описанию психотерапевта, превращение личностей в биомассу, было сродни с зомбированием, которое нам так хорошо известно, благодаря образу, созданным кинематографом. Если изначальные изменения мало прослеживались внешне, и касались подавления воли, полного отсутствия желания двигаться без приказа, безынициативность. То последующие этапы деформации личности были вполне себе наглядными. Так, например, человек начинал не ходить, а шаркать ногами, издавая характерные звуки, плестись, потому что есть приказ.
Следующим этапом было устремление взора только перед собой, кругозор смыкался в буквальном смысле этого слова, человек начинает смотреть только в одну точку и не видеть того, что происходит рядом в буквальном смысле этого слова. Следующим этапом была смерь. Те кто выжил, по словам Беттельхейма, обладали способностью подстраиваться под обстоятельства и умели выбирать свое отношение к происходящему, настраивая себя на тот или иной лад.
