У кого детство пришлось на советский период, наверняка могут вспомнить не просто автобусы той поры, а любимые места в них. Например, зимой многим нравилось ездить на заднем пятиместном диване ЛАЗа. «Галерка» здесь гарантировала не только тепло в достатке с естественным подогревом сидений от двигателя, но также великолепный обзор салона и видов за окнами благодаря «подиумной» посадке. Определенный уют придавал и сам звук бензиновой «восьмерки»: воющий под нагрузкой, но такой убаюкивающий в спокойном крейсерском режиме.
Память детства
«Переходный» период, когда от СССР остались осколки, но автобусы советской разработки еще были в строю, положил начало одной истории — не то чтобы из ряда вон, но уж точно нетипичной для нынешнего времени. Этот бело-синий экземпляр ЛАЗ-695Н, с виду как только что с конвейера и уже прошедший некоторую предрейсовую подготовку и адаптацию к привычным условиям работы, и стал героем данного сюжета.
В детстве, пришедшемся на 90-е годы, Андрей Буранов очень любил ездить с отцом — Василием Александровичем, особенно когда он работал на таком вот ЛАЗе. В этих автобусах справа от водителя, как правило, самостоятельно устанавливали «служебное» кресло, предназначенное, так сказать, для VIP-пассажиров или экскурсоводов (штатно были только у «Туристов»).
Но больше всего, конечно, радовали заказные рейсы, с нестандартными маршрутами. Особенно запомнилась дальняя перевозка детей в лагерь отдыха на остров Ольхон. С переправой на пароме через живописный пролив Байкала, в составе колонны, когда шли три ЛАЗа, груженый продуктами ЗИЛ, а впереди сопровождала ДПС на Daewoo Nexia с включенными маячками. Что могло быть более захватывающим для мальчишки?! Так и формировалась любовь к технике, к автобусам.
Шли годы, Андрей подрастал, тем временем былые транспортные предприятия, еще называвшиеся колоннами, разваливались, все вокруг менялось. Василию Александровичу в силу обстоятельств пришлось пересаживаться на «ГАЗельку-маршрутку», что для автобусника с таким стажем по-своему было унижением. И даже когда отец вышел на пенсию, они с выросшим сыном часто вспоминали, как ездили вместе, какие были дороги, какие люди, водители. На вопросы Андрея — хотел бы проехаться на таком ЛАЗе? — отец ностальгически, но без надежды отвечал — да, конечно, если бы можно было. И вот как-то само собой пришло решение — найти подходящий экземпляр, восстановить и подарить отцу на день рождения. Но так, чтобы это было сюрпризом…
Поиски автобуса под этот проект велись удаленно и долгое время безуспешно — неудивительно, что попадающиеся на просторах России машины были в унылом виде. Пока, наконец, не удалось наткнуться на экземпляр 2001 года, на ходу и в более-менее пригодном состоянии в руках частного перевозчика. Но после сделки с продавцом автобус еще предстояло самостоятельно перегнать в свой регион, а это более 1500 км, и на дворе апрель — со снегом и минусовыми температурами.
Автобус скрипел, трещал, но ничего, ехал. Если не считать слетавшего и замененного потом ремня привода насоса гидроусилителя и помпы (сразу «пропадал» руль и росла температура двигателя), то дорога легла благополучно. Доехал за трое суток, с ночевками в салоне, с включенным двигателем, в комфорте. С обогревом у ЛАЗа все в порядке: летом горячий воздух от радиатора отводится на улицу, а зимой щедро распределяется по салону. Так что и после, когда приходилось в морозы под 40 запускать и гонять машину между сервисами, причем в разных городах региона, когда замерзало сцепление (педаль не сразу возвращалась), можно было ехать без верхней одежды. А расход бензина 30–40 литров на 100 км нужно воспринимать как дань прошлому, когда были совсем другие ценности.
ЛАЗные превращения
Вскоре по прибытии домой началось восстановление, растянувшееся на долгие два года. Задача была — максимально сохранить аутентичность автобуса и при этом сделать его похожим на отцовский. Причем не только по памяти, но и непосредственно по фото, которые сохранились с той поры.
Как обычно в таких случаях, истинное состояние автобуса открывалось постепенно: «раскопки» проблем только расширяли и углубляли круг задач, требующих решения. Ремонт усугублялся тем, что многие детали нельзя было просто пойти и купить в магазине или на рынке. Приходилось искать и «рыть» повсюду: как на близлежащих «свалках» с распиленными ЛАЗами от бывших автотранспортных предприятий (где за деньги, где за коньяк), так и в дальних пределах страны — находил, оплачивал, ждал. Приборы, стрелочные часы, подсветка дверных проемов, ручки, уплотнения — у автобуса много всякой «мелочовки», требовавшей ремонта или замены. Родные лобовые стекла были в трещинах и сколах — такие никак не годятся. Удалось заказать новые, по 6000 рублей за стекло, но транспортировка объемного хрупкого груза обошлась дороже. Были переживания — дойдут ли в целости, но все обошлось.
И вообще технических нюансов хватало. Сложные операции, конечно, проводились в профильных сервисах, что-то и у знакомых механиков. Полную капиталку двигателю не делали, но изрядно «подшаманили» по всем системам, с заменой карбюратора, стартера, трамблера, проводов и прочее. Выхлопной тракт тоже полностью заменили на новый (удалось такой раздобыть). Неудивительно, что у коробки старенького автобуса при переключениях нужно было «искать» передачу из-за разбитой кулисы и неисправного механизма выбора передач.
В этой связи даже приходилось осторожно заводить разговор с отцом (автобус ведь готовился инкогнито) на предмет того, что в таких случаях предпринимали, делали. Тот с удовольствием вспоминал — «ну, там втулили, это токарям отдавали» и так далее, таким образом подсказывая дальнейший ход работ. Тормоза тоже требовали основательной переборки — под замену магистраль, колодки. Много времени и средств ушло на сам кузов: были очаги коррозии, даже дыры, пришлось все устранять, варить и потом полностью перекрашивать. Важна была каждая мелочь не только в конструкции, но и декоре. Например, колеса нуждались не только в соответствующей резине, но и в оригинальных колпаках — эти раритетные аксессуары удалось «выписать» из самого Мосгортранса.
Но мало восстановить сам автобус, так сказать, его основное «железо». Нужно было повторить весь антураж, присущий эпохе их массовой эксплуатации, притом соблюсти индивидуальные особенности. А ведь в этом ряду значились такие «фишки», которые нынешним автодизайнерам и кастомайзерам покажутся наивными и забавными, но тогда были в обиходе многих водителей-профи. Так, наконечник рычага переключения передач делался в виде «розочки», которая светилась при нажатии педали тормоза, то есть дублировала стоп-сигнал. Переднюю панель украшала мягкая игрушка в виде обезьянки и прочих зверушек, к стеклянным глазам которых подводились лампочки с проводками. Они становились повторителями сигналов поворота: при включении левого или правого «поворотников» мигал соответствующий глаз, при включении «аварийки» — оба глаза. Все это удалось воспроизвести. В пошивочную мастерскую пришлось заказывать шторы на окна, какие были на автобусах в то время.
И конечно — оплетка руля! Здесь пришлось не только менять сам руль, но и мастерить аутентичную оплетку. Ее делали из пластикового канта, который являлся декоративной заглушкой на обшивке салона. Когда машину списывали, эти заглушки выдирали специально для оплетки руля. В этом автобусе не было излюбленного с детства кресла «экскурсовода», пришлось и его искать по всей России — «добыл» аж за 6000 км от дома, в Севастополе.
Опять же, нужны были штатные аптечка и вентилятор на рабочем месте водителя, которые тоже нашел в разных регионах страны. Кроме того, в отцовском автобусе стояла кассетная магнитола с радиоприемником, еле «достал» такую же, поменял и акустику, но все в стиле — с оригинальными решеточками. Пассажирские сиденья сохранились в сравнительно хорошем состоянии, в полной перетяжке салон не нуждался. Однако и над ними пришлось покорпеть: что-то подшить, заклеить, подтянуть.
Разумеется, для окончательного соответствия «автобусу детства» были найдены и размещены у водительского места пропуска тех времен, билеты и фотографии. А также специально заказана и прикреплена табличка маршрута, какая применялась тогда. В этой связи даже был случай: остановили как-то «гаишники», мол, если не на маршруте, табличку надо снять. Объяснил, что невозможно, это музейный экспонат, они осмотрели все, прониклись и отпустили с миром.
В условленный день сияющий новизной автобус волнительно запарковался на автостанции, откуда часто выезжали в рейс в те самые 90-е. Некоторые люди принимали действо за возрожденный маршрут, подходили, спрашивали, когда посадка. Вызванный заранее отец подъехал, сначала ничего не понял, но потом, если сказать очень коротко и сухо, — схватился за голову от изумления. Поднялся в салон, обо всем расспрашивал, потом уже, успокоившись, сказал заправски: «Бери “квадрат”, пойдем двигатель смотреть». Ну а «квадрат» — это «бортовой» ключ в автобусе, квадратного сечения, который открывает все бардачки, капот.
Завели двигатель, погазовали, заглушили, снова завели. Потом отец сел и поехал привычно, со второй передачи, как на ЛАЗах трогаются, без лишних движений, как всегда было, только глаза сияли сильнее обычного. Собственно, ради этого момента все и было задумано и сделано. С практической же точки зрения проект никакого продолжения не имел, то есть в коммерческих целях в нынешнем понимании автобус не использовался. Один раз поучаствовал в качестве свадебного у друзей, на этом и все.
Конечно, много было эмоциональной реакции со стороны ветеранов-автобусников, даже записки с благодарностью оставляли. Знакомые из Питера предлагали перегнать ЛАЗ к ним, как раз в качестве главного транспорта для свадебных ретро-эскортов — фурор и заработок, говорят, будут обеспечены. Но пока машина так и остается «музейным экспонатом», и не просто на ходу, а в отличном рабочем состоянии.
Как это было
Василий Александрович Буранов из своих 45 лет водительского стажа 35 лет проработал на пассажирских перевозках (начинал в автоколонне 1880, затем в шелеховском АТП). На разных автобусах, но именно «жесткий» ЛАЗ-695 вспоминает как наиболее удачный, хотя нюансов эксплуатации тоже хватало.
Были рейсы с плечом 400 км, когда больше половины пути приходилось на участок без асфальта. В дороге почти весь день, прибывали на конечный пункт, пассажиры выходили, но водителю еще предстояло заниматься автобусом — осмотр, наведение порядка в салоне, чистка воздушного фильтра. И только потом в гостиницу, где в спартанских условиях ждал короткий отдых, а утром в обратный рейс. Зимой пыли нет, но есть гололед и морозы под 40, а резина одна на все сезоны. Подсыпка в городах проводилась пусть и довольно грубым отсевом, все же это помогало, но ненадолго — грузовики с прицепами быстро раскатывали полотно. На спусках нельзя было ехать на пониженных передачах — автобус могло сорвать, приходилось, конечно, ювелирно оперировать газом, рулем и тормозами.
Сама резина, если развал колес в норме, была способна перехаживать отведенный ей срок, и на предприятии могли даже за это выписать хорошую премию. Хотя как уберечь шины, если на маршруте «убитая» гравийная дорога? Однажды пришлось ехать после грейдера, который поднял и оставил острые камни — несколько баллонов было пробито только за один рейс!
Говоря современным сленгом, «свап» агрегатов практиковался и в бытность АТП: на стандартных ЛАЗах родной двигатель ЗИЛ объемом 6,0 л меняли на 7,0-литровый Урал-375, и тогда автобус мог уверенно ехать везде с любой нагрузкой. Конечно, расход топлива нормировался: с зиловским двигателем — 30 литров, с ураловским — 35. За пережог могли и вычесть, но в основном укладывались. Кроме того, на поздних версиях ЛАЗа на заводе устанавливался зиловский мост, было принято менять его на венгерский со списанных машин. Эти мосты с колесными планетарными редукторами хоть и выли характерным образом, но могли ходить две-три «жизни».
Бывало, в морозы срезало сцепление, приходилось ремонтироваться в дороге, а салон подогревать паяльной лампой. И лобовое стекло разбивалось — пришлось снимать заднее, пристраивать его спереди, а оставшиеся дыры заделывать чем придется. В принципе, были «технички», но вдали от города вызвать и дождаться их — та еще задача в отсутствие раций и мобильной связи. В 90-х, конечно, начались свои проблемы — на предприятии стало не хватать водителей, вместо положенных 12 автобусов в рейсы выходило пять-шесть.
Дверные створки приходилось усиливать уголками, иначе они не выдерживали натиска пассажиров. Теми же уголками приходилось соединять и проваривать ножки сидений — для их прочности и общего усиления пола. А уж людей, бывало, набивалось много: несмотря на штатные 32 посадочных места и в целом небольшую свободную площадь салона, однажды насчитали 115 человек! Бывали культурные рейсы: по заказу филармонии доводилось на ЛАЗе возить на Байкал столичных артистов, включая Кадышеву, Хазанова, Буйнова, группу «Блестящие».
Конечно, с пассажирами бывали памятные случаи. Так, однажды на рейс в 400 км попросился мужичок, мест не было, но он слезно умолял — родилась дочь, надо срочно доехать, других возможностей нет. Взял его, он сидел прямо в проходе, с рюкзаком, как оказалось, набитым бутылками с водкой. И пока ехали, за рождение ребенка перепоил весь салон — рейс получился веселый, душевный, с песнями. И все же показательным был другой случай. В упомянутом рейсе с несколькими пробитыми шинами не пришлось ничего объяснять и никого просить о помощи. Пассажиры из числа мужчин без лишних слов помогали, крутили гайки, перекидывали колеса, и все с непринужденным видом, будто делали это каждый день. В общем, действовали как единый слаженный экипаж.
Автобус Гагарина и всех людей
ЛАЗ-695 выпускался с 50-х и до «нулевых» годов, так что с этим универсальным автобусом-ветераном знакомы несколько поколений жителей СССР и РФ. Координаты производства — ныне «чужой» для нас западно-украинский город Львов, или «Львiв», как было написано на корме этих автобусов.
Первые модели 695-го выглядели очень круто: в модном для 50-х округлом стиле, с заметным наклоном лобовой части и прожектором (в некоторых версиях) над стеклами, что по виду роднило машину со скоростными локомотивами. У автобуса были панорамные боковые окна, заходящие на крышу, и как завершающий штрих столь харизматичного образа — «ирокез» верхнего воздухозаборника по центру покатой кормы. Задние окна и вся эта часть имели форму как у летательных аппаратов из будущего. Когда такой автобус появился на дорогах Советского Союза, казалось, что его пригнали на выставку из самой Америки — настолько нетривиально и в чем-то фантастически он выглядел!
Может, не случайно как раз ЛАЗ-695Б стал «первым в космосе»? Ведь именно на нем к стартовой площадке Байконура в 1961 году доставили Юрия Гагарина и его дублера Германа Титова, облаченных в полетные скафандры. Так что за пусть эпизодическую, но столь эксклюзивную роль в судьбе страны и человечества ЛАЗ уже навсегда вошел в историю мирового автопрома!
Между тем это был первый и единственный серийно производимый в СССР автобус, у которого бензиновый двигатель располагался продольно в заднем свесе: сначала рядная «шестерка», а затем уже V-образная «восьмерка». Сейчас заднемоторная (или в базе) компоновка для автобусов среднего и большого классов — норма, а тогда львовский автобус в советской стране был единоличником. После войны также свет увидел ЗИЛ-127, у которого в заднем свесе, причем поперечно, устанавливался рядный 6-цилиндровый двухтактный дизель (ЯАЗ-206), но судьба модели в силу разных причин оказалась короткой (1955–1961 гг.), без продолжения.
Тогда как получившие широкое распространение импортные Икарусы 200-й серии имели рядный дизель с горизонтальным расположением шести цилиндров, а в зависимости от модели размещаться двигатель мог как в базе, так и в заднем свесе. Позже заднемоторная компоновка была использована с появлением своих автобусов у МАЗа и КАМАЗа, но это уже были события первой половины 90-х, когда Союз развалился.
Ко всему ЛАЗ-695 имел несущий каркасный кузов, без классической рамы, с узкими оконными стойками, с креплением внешних панелей точечной сваркой. Автобус базировался на шасси с рессорно-пружинной подвеской, обеспечивавшей вполне комфортный ход в условиях «нестабильного» дорожного покрытия. Изначально гидроусилитель руля не был предусмотрен, но задний мост в советский период использовался фирмы Raba.
Так что ЛАЗ-695 по ряду параметров для своего времени был машиной весьма прогрессивной. Преимущества заднемоторной компоновки для пассажиров очевидны: меньше шума в передней части салона, меньше «подсоса» выхлопных газов, более рациональное использование передней площадки. С точки зрения технических параметров и водителя — лучшая развесовка по осям, возможность использования на плохих дорогах, некоторые преимущества в доступе к силовому агрегату.
Свои недостатки тоже есть, а у ЛАЗа в силу его специфики они были особенные. Несовершенный привод механической коробки передач (а опыты с установкой «автомата» не имели продолжения), недостаточная мощность и тяга карбюраторного двигателя в сложных (особенно гористых) условиях движения, быстрая «запыливаемость» моторного отсека на гравийных дорогах, ускоренная «усталость» кузова, высокий расход топлива с бензиновым двигателем.
Тогда как специфику именно «внегородского» использования диктовали отсутствие больших накопительных площадок и узкие двери, в которые едва протискивались даже одиночные тучные пассажиры, особенно с объемной поклажей. Что уж говорить о посадке-высадке при большом скоплении людей. Притом сами сиденья по форме и взаимному расположению не претендовали на удобные места при сколько-нибудь длительной поездке.
Впрочем, для «дальнобойных» междугородных маршрутов в 60-х появился специальный ЛАЗ-697 с приставкой «Турист», а потом и более известный ЛАЗ-699: на удлиненной базе, с дополнительной оконной секцией, индивидуальными высокими мягкими креслами, с более мощным двигателем (хотя тоже бензиновым). Такие автобусы легко превращались и в «Интурист», особенно для знаковых международных событий, таких как «Олимпиада-80». Однако на роль серьезного конкурента уполномоченным Икарусам львовский «междугородник» слабо претендовал.
